Месяц: Декабрь 2020

Ломаю травы длинноногие в коленцах,
Чтоб головы друзей прекрасней были,
И чаще мир напоминает детство,
И ноги привыкают к жаркой пыли,
Нет черного и белый слишком пестр,
И месяц так оранжев и так остр,
Что ночь, им вспорота, быстрее умирает,
Чем в наших разговорах догорает.
И кобальт светлый покрывает клевер,
Поутру, плачась сонным моим пальцам.
Так непривычно и прекрасно лето,
С которым вскоре предстоит расстаться.
А дожди застирали дали
Добела.
Все, что в руки мне здесь кидали,
Я брала.
Все, что Вы мне в глаза вглядели,
Приняла.
Всех, кто тяжко в душе галдели,
Прогнала.
Тяжелеет моя рубаха
От воды
И широким рукавным взмахом
От беды
Как послушные крылья птицы
Унесет.
Даст напиться и охладиться
И спасет
Дождь, стотысячноструйный, струнный
Белый дождь.
Им проникнусь – и от простуды
Продернет дрожь.
Вашим чаем и Вашим медом спасена,
Буду вновь наблюдать свободу
Из окна.

Я до обморока выпачкалась
В зайцах солнечных, пятнах огненных.
Солнца оборотни мне вышептали
Тайны сонные. Пятым оком мне
Солнце глянуло прямо за сердце,
Там нашло, чего я не ведала,
Утром солнечным, утром заспанным
Золоченой я стала ведьмою.
Обручило травой сплетенною
Это лето меня, свободную,
Уложило под небо темное
На согретую простынь водную
И обтерло руками теплыми –
Загорелыми, шоколадными –
Часть души, что еще не топтана,
Всю покорность мою прохладную.
Спела песню я, спела заговор,
Налила в уши зелье пряное –
И могучее сердце замерло
И иначе забилось, рьяное.
Наказание мне – тоска твоя,
Наказание мне – забвение.
В наказанье попала в сказку я
О волшебном ведьмачьем пении.

Кто меня пригубил, о Господи?
Кто царапнул по рту обветренным
Ртом под верными ветру соснами,
Кто шептал: «… как сосны быть верными…»?
Кто меня уберег от холода
В вечер сырости, в вечер дымности,
А потом этим сам же обдал так,
Что пришлось аж до боли вымерзти?
Кто назвался родным и искренним,
Этой искренностью отчуждился?
Был он ищущим или искомым?
Был ли он? или мне почудился?

Я зову Вас на Вы
Чтобы было прохладно,
Чтобы небо темнело от этих звуков,
Чтобы более было Вам неповадно
Так безжалостно целовать мне руки,
Так впиваться в кисти мои губами,
Осознав только Вам вроде разрешенный
«доступ к телу». Я просто мучима Вами,
их протягивающая отрешенно.
Я зову Вас на Вы
Чтобы окаменело
В заклинании сердце от этих звуков,
Чтобы выкатившееся око немело
И не смело желать видеть мои руки.

Ваша любовь – не женщина,
И не жена от этого.
Ваша любовь изменчива
Как облака рассветные.
Ваша любовь не женщина
И не жена от этого.
Знаком вопроса встречена,
так не спешна с ответами.
Ваша любовь не женщина
И не жена от этого,
Тонкой и теплой свечкою
Грехом грешна, ответна Вам.
В Ваших огнях подсвечена,
Нотой нежна отпетою,
Ваша любовь не женщина
И не жена от этого.

Время, сумасшедшее время! Влекущее
В переулки, пахнущие пропащестью,
Рубищем, листами сухими скребущее
Асфальты холодные, меня утащишь ли?

Сумасшедшее, решившее заморозить всякого
Живущего в чужом заснеженном городе,
В безутешную обледнелость зябкую
Меня, изнеженную, закинешь на горе ты?

Растопившее все льды мира, безумное,
Все воды собравшее в реку узкую,
Кинешь ли тело мое безуглое
В мягкие воды – тонуть до устали?

В белый обморок холста
Кину зелень лессировки,
Досчитав до полуста,
Начинаю тренировку
Рук, забывших цвета вкус
И предавших чёткость линий:
Я к оранжевости бус
Ловко подставляю синий.
Не попав ни в цвет, ни в тон,
Я зову в свою обитель
Старый верный камертон –
Помогите мне, учитель!
Кисточку схватив за твердь,
Он – ни много и ни мало –
В пять минут обрёк на смерть
Всё, что раньше написала…
…Чистота его мазка
Жухлый мир моих стараний
Воскрешает! Вновь тоска
От моих холстомараний.

Зреют яблоки в чужих садах.
Горький дым глазам подарит влажность.
Стаи чёрных птиц на проводах
Так открыто верят в свою важность.
Левой половиной – от окна,
Правой – к свету. Травы засыхают.
На шершавом языке сукна
Леденец стакана всё не тает.
Кирпичи и брёвна моет дождь –
Лето пыль дорог на них стряхнуло.
И сомненье – может, не придёшь?-
С позвоночного столба вспорхнуло.

Позолотило солнце маковки,
Макушки серебром подёрнулись.
На зорьке жизни бабы плакали –
Не долюбили, но издёргались.
Да от побоев сердце в трещинах,
Да лица жизнь в морщины скомкала.
Густые слёзы русской женщины
Чисты, как нимбы над иконками.

Платье цвета Врубельских майолик
И глаза – спектральный синий кобальт –
Отраженье в зеркале ( мое ли?)
В аккомпанементе белых комнат.
И рука высвобождает лучик,
В волосах запутавшийся, теплый.
Будь всегда такой, будь самой лучшей!
А весна уже стучится в стекла,
А весна уже целует ветки,
И сосульки тают от волненья.
Синей птицей в белостенной клетке,
Чьим-то счастьем в белом опереньи
Я томлюсь. Весна – наружу крылья!
…Оборвалось! ( Видно было тонко…)
Этот миг был сказкой… или былью?
Зеркало. Стекляшка и девчонка.