Литературно-художественный альманах
Не в силах убежать от действий вздорных,
Отвлечься, отойти от мыслей черных.
Чужие, незнакомые мне лица.
Характеров сокрытых вереница.
Тоскливо нынче в неуюте.
Я словно в нижней сумрачной каюте,
Где ощущаешь все глубины под собой
И преклоняешься всегда перед судьбой.
Чему случиться, уж не миновать,
Но ты себя никак не виновать.
Закрой глаза и, словно с вышки, вниз,
Туда, где время цедит жизнь.
Я пил вино из рюмки тонкостенной,
Забыв в тот вечер все свои дела.
И сила злого хмеля постепенно
Меня в твой дом далекий привела.
Я был с тобой, держал твои ладони,
Смотрел в глаза родные наяву…
Давно с тобой простились на перроне,
А я разлуки горечь не уйму.
Я был с тобой под милой старой крышей,
Стучалась в стены тихая метель.
И голос твой родной я снова слышал…
Но все прошло, как сон, как хмель.
И нет тебя. Лишь только привкус горький
От выпитого крепкого вина.
И вещий сон, что видел я на зорьке:
Ты, как и я, была совсем одна.
Три огня автобуса красных
Тонут медленно в темноте.
Неужели все встречи напрасны,
И слова говорю не те?
И молчу. Ты поверь, не просто
О любви своей сказать.
Но шепчу я “люблю” раз по сто
Каждый вечер, ложась в кровать.
Пред твоим я теряюсь взором.
И бегут в наших встречах дни.
Не смотри на меня с укором,
В нерешительности не вини.
Вижу, труден сейчас для тебя этот путь
В мой мужской, холостяцкий угол:
Вон от робости щеки зарделись чуть,
И слегка задрожали губы.
Но глаза загорелись решимостью вдруг,
Постояла, вперед шагнула
И привычным движением женских рук
Угол скатерти отвернула.
Нежно тронула в вазе живые цветы,
Обернулась с улыбкой милой.
И я понял в тот миг, что хозяйкою ты
В мою новую жизнь вступила.
Умолкли вновь дневные гулы,
На крыши ночь опять легла.
Мне по душе ветров разгулы,
Узор оконного стекла.
Мороз крепчает с каждым часом,
Из труб домов дымы-хвосты.
Привыкли к зимним выкрутасам –
На небе снова ни звезды.
Повалит снег, как из утробы,
И сникнет ветер до нуля,
И подрастут на метр сугробы,
Богатый урожай суля.
По сердцу мне мороз за сорок:
Ни ветерка, поет душа.
Из скорлупы, конторских створок,
Я выхожу, легко дыша.
И прохожу я дом за домом
В цепочках уличных огней.
Иду я, кланяюсь знакомым,
И нет поселка мне родней.
Мы привыкаем с детской зыбки
Нести приятное сквозь жизнь,
Ведь без доверчивой улыбки
В делах с людьми не обойтись.
И мы встречаем бури, грозы,
И в горе ходим сами. Пусть.
Но улыбаюсь я сквозь слезы,
Когда завижу чью-то грусть.
Взгляд девчушки очень оживленный,
Высунут чуть кончик языка,
Держит карандаш граненый
Неумело детская рука.
Водит по бумаге снова, снова
И, царапнув, рвет ее до дыр,
Хочет написать два главных слова:
“Мама” и коротенькое “Мир”.
Быстро промчавшись по мягкому полю
Сбившихся в кучку задумчивых туч,
Спрыгнув на землю, дал шалости волю
Солнца сынишка – задиристый луч.
Что-то в кустах проворчала лягушка,
Пробует голос петух вдалеке,
Рыбки-игруньи блестящая тушка
Шумно плеснулась в спокойной реке.
Ветер неловко погладил рукою
Нежную гладь не проснувшихся вод,
И заплясал над ожившей рекою
Зайчиков шустрых большой хоровод.
Листья захлопали громко в ладошки,
Птицы запели, упала роса,
Солнце идет по знакомой дорожке,
Люди встают, чтоб творить чудеса.
Не поблекнут вовек ордена
И омытые кровью медали,
Будут в памяти тех имена,
Что свободу в боях добывали.
Будем помнить сегодня, потом,
Не нарушив свои обещанья,
И за праздничным нашим столом
Их помянем минутой молчанья.
Слава Вам, Ветераны войны,
Павшим Слава и тем, кто живой.
Сохраним с той далекой весны,
День Победы народной, святой.
Не поблекнут вовек ордена
И омытые кровью медали.
В обелисках живут имена
Тех, кто жизни для мира отдали.
Скорый поезд «Москва—Уренгой»
Нас увозит в северный край.
Попрощаемся, мама, с тобой,
Мне удачи в пути пожелай.
Говорят, что романтики нет,
Только глупые тянутся к ней.
Но увидеть хочу белый свет
Необъятной России моей.
Нынче скептиков пруд хоть пруди:
«Видно, парень, ты просто чудак».
Только сердце, что бьется в груди
Замолчать не заставишь никак.
Поезд рвется сквозь серый туман,
Кедры машут ветвями нам вслед,
И зеленой тайги океан
Расстелил нескончаемый плед.
Говорят, что романтики нет,
Только сердце лишь ею живет.
И заснеженный яркий рассвет
На пути моей жизни встает.